- Сергей, расскажи, пожалуйста, про особенности флюгельгорна, на котором ты играешь.

-У моего флюгельгорна практически валторновый мундштук, что дает преимущественно в низком регистре. Этот инструмент не предназначен для того, чтобы играть какие-то сумасшедшие высокие ноты, он создан для других целей. Валторновый, виолончельный репертуар, гобойный на октаву ниже, вокальная музыка – все это замечательно ложится на флюгельгорн, открывается множество возможностей.

- Идея играть валторновые, скрипичные, виолончельные и другие переложения возникла потому, что в детстве ты переиграл весь репертуар для самой трубы, и стало неинтересно?

-Весь репертуар все-таки, конечно, не переиграл, но основной – да. Я не играл, например, концерты советских композиторов, не играю на трубе С – все, что написано для нее, транспонирую.

- Как ни странно, ты учился в Париже, а там очень широко практикуют трубы С.

-Пробовал в свое время на ней поиграть, но поскольку слышал все в строе B, мне стало очень трудно учить наизусть.

- Сколько у тебя в год в среднем сольных выступлений?

-Включая концерты с оркестром и камерные, в целом получается около 55-60.

- А сколько приходится исполнять различных произведений?

-К сожалению, очень редко бывают туры с одними и теми же произведениями, что усложняет ситуацию. Приходится держать в руках и губах достаточно большой репертуар. Гайдн, Гуммель, Аратюнян, конечно, это наш хлеб. Также в моем репертуаре есть масса аранжировок: виолончельный концерт Гайдна до-мажор, скрипичный концерт Мендельсона ре-минор, "Вариации на тему рококо" Чайковского, валторновые концерты Моцарта №3 и №4, масса миниатюр – где-то две или три сольные программы. Все это я должен подготовить за один-два дня.

- Как тебе удается держать это все в памяти и в руках?

-Конечно, если играть все с начала до конца во время занятий, то не хватит ни времени, ни сил. Нужно просто знать слабые места и уделять им особое внимание, максимально рационально использовать время и силы.

-Ты достиг очень много в своей профессиональной деятельности. А сейчас занимаешься, чтобы стать лучше или чтобы стать не хуже?

-Когда увеличивается количество концертов, остается меньше времени на занятия, и если заниматься мало, уровень, конечно, падает. Я это встречал не только у трубачей, но и у пианистов, струнников. Думаю, что мой ответ – и то, и другое. Всегда есть, куда расти. То, что устраивает сегодня, может абсолютно не устраивать завтра. Что касается качества игры, нужно всегда оставаться в форме, и конечно, чем выше вы забираетесь, тем сложнее расти. В этом есть определенный спортивный интерес.

-Ты упомянул концерт Гайдна для виолончели. В его второй части ты широко используешь перманентное дыхание. В третьей части тоже очень здорово его применяешь, но при двойном стаккато. Поделись, пожалуйста, как к этому можно приблизиться?

-Во-первых, должен быть удобный диапазон, где-то в середине. Если забираться слишком высоко, нужно расслабить щеки – появляется проблема. Когда вы играете слишком низко, очень быстро расходуется воздух. Ключ к перманентному стаккато – это не сухое стаккато, а очень мягкое – таким образом, гортань не перекрывается полностью.

Во время занятий самое главное – пробовать. Если самому себе сказать, что это невозможно и у меня никогда не получится, то ничего и не получится.

Благодаря моему папе я всегда работал над 100-процентным качеством и занимался на пианиссимо – это отличная идея. Если у вас получится что-то на пианиссимо, у вас получится это при любых других условиях.

- Как ты воспринимал свою игру, когда был ребенком?

-Когда я был маленьким, не задумывался о том, как играл – просто брал инструмент и играл. Я знал, что относительно традиционных методов игры на трубе делал это неправильно, но именно так мне было удобно.

- Сегодня ты давал рекомендации по поводу кантилены, звуковедения – чтобы не было «пузыриков» и прочее. Как ты добивался этой ровности, как избежать "квакающих" моментов?

-Нужно уделить время тому, чтобы найти правильное ощущение плавной фразировки, подачи воздуха еще перед началом самой игры.

- Ты уделял внимание упражнениям и этюдам в первые годы своих занятий?

-Я занимался только произведениями. Сначала это были маленькие пьески, мелодии, которые я знал – что-то из мультфильмов, фильмов – то, что мне было интересно играть. Папа мне говорил со стороны о том, что я делаю не так. Дальше я уже сам должен был находить средства для того, чтобы исправить недочеты. Это был интуитивный процесс.

- Когда ты приезжал в детстве в школу и играл виртуозные произведения, мои старшие коллеги профессора говорили: «Гениально! Виртуозно! Но немного не хватает "трудной атаки". У трубы должна быть своя атака». Хорошо, что ты не стал этому следовать.

-Дело не в том, что я не мог – просто знал, что не хочу. Я слушал пластинки Тимофея Докшицера, рос на них и знаю, что если захочу послушать классическую музыку для собственного удовольствия, это будут исключительно записи Тимофея Докшицера.

- Ты учился в Парижской консерватории. Расскажи, пожалуйста, о принципе занятий в классе по специальности.

-Я слишком мало ходил на уроки. Мне было 16, и я уже активно концертировал. За время обучения приходил на уроки около 20 раз. Мой педагог тоже был очень занят. Затем я не пришел на последний экзамен – в этот день предстоял очень важный концерт, и я не сообщил об этом заранее. Они на меня очень обиделись и выгнали.

Мой преподаватель – замечательный музыкант, студенты всегда стремились к его теплому звуку, и в его учениках это слышно.

- Сколько часов в день  ты занимался и занимаешься?

-Раньше я занимался 2 раза в день, часа полтора с перерывами. Последние 15 лет понимаю, что мне очень нужен большой перерыв между занятиями, соответственно те же 2-3 часа я лучше позанимаюсь за один раз и буду иметь больше времени для того, чтобы восстановиться.

- Во сколько лет начал заниматься на трубе?

-С девяти.

- Как ты борешься с плохой формой?

-К сожалению, у нас нет возможности всегда быть в нашей лучшей форме в момент концерта. Соответственно, располагаешь тем, что есть. Но ты же не пойдешь в зал и не скажешь: «Знаете, меня сегодня разбудили звонком, я не выспался…». Все проблемы должны оставаться за сценой, а на сцене ты отдаешь себя на 100%. Если нужно, просто борешься с инструментом. В такие моменты на волнение времени просто не остается, потому что ты очень занят. Важен вопрос контроля, полной концентрации на том, что происходит. Бывает неудобно – приходиться менять штрихи, подправлять интонацию… Очень важно по-настоящему познать себя: что удобно, что неудобно. Даже если вы в плохой форме, нужно бороться до самого конца – вы обязаны это сделать ради тех, кто пришел в зал.

- Во сколько обычно просыпаешься и засыпаешь?

-Вчера вечером, например, концерт закончился примерно в 10 часов, в 11 я сел на поезд, в половину второго оказался в гостинице, в 6 утра у меня был самолет, а после этого я приехал на репетицию. Стараюсь, конечно, такого не допускать: чтобы быть в форме, мне нужно поспать около 7 часов. Я – злобная и серьезная "сова".

Материал подготовила Полина ПОЛЯНСКАЯ

Фото автора